Читать интересную книгу Первые из индиго - Вероника Тутенко

Меня завели внутрь простого деревенского дома, где на столе стояла фотография, с которой улыбалась тёмноволосая женщина с большими миндалевидными глазами, высокими скулами и длинной тонкой шеей. Что-то в красавице было кошачье, точнее, даже рысье.

– Если найду, напишу обязательно, – пообещала я.

– А теперь на источник… – заговорщицки подмигнула Прасковья. – В той воде сами звёзды полощут свои отражения, сразу ум станет светлый и ясный, худое забудется, а доброе – останется. Вода, говорили старики, в нём особенная, всё плохое в себя вбирает, и в землю уносит, на правильный путь направляет, потому что чья-то путеводная звезда сюда упала, может быть, нашего с тобой Генерала, и забил с тех пор здесь ключ. Потому-то и живут здесь у нас до ста лет и больше даже в здравом уме и памяти…

– А сколько вам лет? – полюбопытствовала я.

– Ой, милая! – кокетливо улыбнулась Прасковья. – Зачем тебе знать? Всё равно, если и скажу, так не поверишь…

Вода и впрямь была такой прозрачной и студёной, что, казалось, рождаешься заново…

Чевычелова я обнаружила перед домом-гостиницей энергично приседающим с разведёнными в стороны руками.

– Я уже сделал зарядку, Инга Николаевна, пока вы куда-то пропали. Уже и чаёк, наверное, закипел.

Мы попили кофею в беседке перед домом, что, не скрою, было даже приятно. А перед отъездом решили ещё раз заглянуть в дом Генерала проверить, не вернулся ли хозяин.

По пути, возле того самого поля, где танцевали цапли, нам встретилась повозка, настоящая деревенская гужевая повозка.

– Здравствуйте, – нажал на тормоз Чевычелов. – А кто же в том доме живёт, хотелось бы, простите, узнать, – потянулся головой в сторону таинственного объекта.

– Купить, что ли, хотите? – доброжелательно буркнул восседавший на вожжах мужчина. – Так я вам не советую…

– Почему же? – обрадовался такому повороту разговора Чевычелов.

– Потому что дом хоть и считается ничейным, да уже не первый год наведывается сюда один человек с тёмным прошлым…

– А что же в нём такого тёмного? – поинтересовалась я.

– Тёмное дело… Вроде бы при непонятных обстоятельствах погиб молодой офицер, а Генерал (так его у нас называют) был не то свидетелем, ни то он и убил, но бежал он после этого к нам, в деревню. Деревня тогда ещё большая была, дворов тридцать – не меньше. А потом он куда-то исчез, а дом так и стал с тех пор притоном для злодеев. Говорят, это место с древних времён так и притягивает разбойников. Правда, в отличие от той их шайки-лейки наши разбойники своих местных не трогают. Мы тоже к ним не суёмся и капусту их обходим стороной.

– Загадочная история, – вздохнул Чевычелов. – Спасибо, что предупредили…

– Давайте, ребята! Поищите себе дом в других местах, тем более, что здесь у нас нет ни электричества, ни газа. Вода и то только в колодцах, да есть ещё ключ. Там, говорят, вода какая-то особенная, прямо живая вода из сказок, и красоту, и силу мужскую дарит. Но сам я не знаю, не проверял. Ну, давайте! Пошла! Пошла!

Кобыла неохотно поплелась дальше, а мы с Чевычеловым заглянули-таки ещё раз в таинственный дом.

Внутри и снаружи всё было так же, как накануне, кроме одной-единственной вещи, заставившей нас с Чевычеловым переглянуться.

Рисунок в рамке, висевшей на стене, лежал теперь на столе, а сверху на стекле, словно в насмешку над нами красовалось надкушенное яблоко.

«Вроде бы при непонятных обстоятельствах погиб молодой офицер», – вспомнилось некстати, а, может быть, очень даже кстати, а следом всплыл в памяти тот рисунок, с которого вот-вот исчезнет молодой офицер…

– Пойдёмте отсюда поскорее, Инга Николаевна, – поспешал Чевычелов обратно в машину.

Я переложила яблоко на край стола, и, прихватив рисунок в раме, последовала примеру Чевычелова…

Пожалуй, это было мудро. Нам кто-то явно дал понять, что выслеживать его бесполезно.

Что-то подсказывало мне, что это и не приведёт нас к истине. Даже если мы и увидим скрывающегося от посторонних глаз в глубинке человека, он тут же скроется, и мы всё равно ничего не узнаем о нём. Во всяком случае, пока он сам не захочет открыться… А для этого должно пройти какое-то время и, возможно, тогда я вернусь к этому репортажу.

А пока я на этом заканчиваю, добавлю только, что сотовой связи там, конечно же, тоже не было, и все наброски делались впотьмах и на обратной дороге. И если бы это произошло по вине оператора, я по примеру Инночки устроила бы скандал.

Операторы у нас, к слову, разные.

Наконец-то цивилизация, я снова в Сети и посыпались sms. И среди них две одинаковые со словами «Куда ты пропала?» от мамы и Макса. Но я же не знала, что мы с Чевычеловым заберёмся так далеко от мира. Но теперь я снова на связи.

Глава 2

Имя для лягушонка

Иногда, когда мне становится грустно, я начинаю собирать чемоданы, ещё не зная, куда и зачем я еду, да и так ли это важно?

Нет, лукавлю, конечно же, важно. Во всяком случае, до тех пор, пока не побываешь по всех местах, где хотел бы побывать. А потом ищешь тех, с кем хочешь встретиться. А я хотела встретиться с роднёй, с маминой сестрой тётей Риммой, двоюродными тётями и дядями, которых не видела много лет, но, которые, между тем, в курсе всех перипетий моей личной жизни, благодаря маме, конечно.

Возвращаясь к своим корням, мы обретаем себя в новом качестве. Наверное, мне хотелось именно этого… Встречи с истинной собой…

Я мужественно выдержала расспросы тётушек о том, когда же мы с Максом придём, наконец, к общему знаменателю; честно говоря, всё это немного раздражает, так как мы с любимым двое взрослых людей и приняли решение отдохнуть друг от друга неделю-другую. И что, скажите, в этом плохого?

Да, у младшей сестрёнки Ксюши уже трое распрекрасных малышей, а у нас с Максом, как говорит мама, вялотекущий роман, хотя какой там вялотекущий – когда один спокойный экстрим?

Экстрим, экстрим, экстрим – и так из года в год. Да. Может, мама и права… Не потому ли меня потянуло вдруг по деревням?

– Ты изменилась, – сказала Лада, с которой мы не виделись лет десять. – Была такая егоза, а теперь стала и степеннее, и женственность в тебе появилась. Мама писала, ты теперь зам редактора, скоро, наверное, и редактором будешь.

Я улыбнулась, наверное, кисло, потому что лучше быть первоклассным журналистом, чем посредственным редактором, а журналист я, действительно, хороший, вот только Балоцкий, похоже, об этом забыл.

Но пока я не стала ставить в известность родню, что собираюсь менять работу, но уже оповестила знакомых, может, кто и посоветует что-нибудь дельное…

Не буду вдаваться в подробности, кто из моих родственников кем кому приходится, потому что и сама разобралась, да, с огромным трудом в Древе, по-научному называемом генеалогическим. А листья на нём – имена. Такая вот обложка Книги Жизни, ведь есть, где-то есть и Древо, начинающееся от самих Адама и Евы.

А то древо, которое составили мы – вовсе не древо, а одна из его бесчисленных крошечных веточек…

Составляли мы его в деревне, старинной, вопреки бездорожью оккупированной дачниками, потому что рядом Волга. В таких уголках собраться родственникам приятно вдвойне, тем более в доме, где жили предки и, кажется, наблюдают за нами, живущими ныне, так что иной раз, прежде чем выпалить какое-нибудь словцо, подумаешь: «А надо ли?» «А что сказала бы бабушка такая-то или дедушка такой-то?». И промолчишь…

По дороге мы, конечно же, застряли в колее и не в одной, но о бездорожье я уже упоминала.

За рулём серебристого фольксвагена бледнел Петруша, чтобы не ругнуться особенно смачно при новой родне, то есть при мне, и матери с бабушкой, которую в семье называют, не смотря на почтенный возраст и благодаря моложавому виду просто Лада.

Так или иначе, мы приехали глубокой ночью, как показалось мне, прямо в прошлое, слившееся вдруг с настоящим и, быть может, даже опередившее его.

Разбредаться по кроватям и диванам мы начали уже часа в два ночи. Тёте Римме достался диван у двери, но неожиданно она запротестовала:

– У двери – ни за что! – и пошла проверять, хорошо ли закрыта входная дверь.

Разобравшись с замком, не смотря на уверения, что в дом, если кто и войдёт, то разве что пьяные дачники, которых местные знают в лицо, она улеглась, наконец.

Но боялись тётя Римма не людей, а привидений.

– Я знаю, что в нашем доме есть проход в другой мир, и даже знаю, где он. В печном проёме!

– Выдумываешь всякие глупости на ночь. Спи уже! Это этот, как наш дед Мороз, только безбородый. Санта Клаус! А ещё говорят, что медики – неисправимые материалисты, – усмехнулся дядя Вова.

– А я не медик, а психолог, – с достоинством парировала тётя Римма. – И педагог к тому же. Не забывайте, что у меня два высших образования!